В большом разнообразии известных в среде ученых-исследователей и обычных музыкантов-любителей гуслей, самым древним, сохранившимся, сбереженным инструментом считаются гусли, принадлежавшие некогда Трофиму Ананьеву, крестьянину Санкт-Петербургской губернии Лужского уезда Яблонецкой волости деревни Деевы Горки.
Этот инструмент представляет собой вариант крыловидных гуслей, выдолбленных из цельного куска липовой доски, с веером из семи струн.
В своих исследованиях ученые называют эти гусли первобытными. Согласитесь, это слово способно перенести читателя в давно прошедшие времена, какими для бытования и сохранности народных инструментов, вероятно, были первая половина и середина восемнадцатого века.
Первобытные – значит существовавшие раньше других, зародившие традицию, сумевшие проложить дорожку, пусть и неширокую, для последующих звенящих инструментов и исполнителей на них.
Гусли Трофима Ананьева впервые описал ученый, музыкант, профессор Санкт-Петербургской консерватории Александр Сергеевич Фаминцын в своей книге «Гусли. Русский народный музыкальный инструмент. Исторический очерк с многочисленными рисунками и нотными примерами». Именно он назвал их первобытными, имея в виду время их происхождения. Ведь на момент приобретения инструменту было предположительно не менее ста пятидесяти лет!
Исследователь рассказал, что Ананьевские гусли попали к нему через музыканта Петра Григорьевича Васильева. Тот, в свою очередь, выкупил их у Трофима Ананьева, лужского крестьянина почтенного возраста – девяноста пяти лет, в молодости прозванного «Скачок» за способность очень много и быстро ходить.
Из беседы с народным музыкантом исследователям стало известно, что играть на гуслях крестьянин научился от своего родного дяди Герасима Михеева.
Конструкция гуслей привлекла внимание ученых. Они представляли собой доску с прикрепленным к ней снизу под струнами голосным ящиком. Длина этой доски восемьдесят сантиметров, ширина – всего десять в головке, самой узкой части, а на широком противоположном конце – двадцать восемь сантиметров. Ширина голосного ящика всего пять с половиной сантиметров. Струн должно было быть семь, но, по словам Трофима, предполагалась и восьмая, да не получилось. Они крепились к узкой металлической скобе – струнодержателю, поперечному пруту, продернутому через бока головки конструкции. С широкой стороны струны наматывались на колки, пересекавшие поверхность инструмента наискосок.
Резонаторная коробка оснащена несколькими отверстиями в виде черных кружков - голосниками. Верхняя дека украшена резным узором, составленным из геометрических и растительных элементов.
За колковым рядом расположено довольно-таки широкое крыло, также украшенное элементами геометрического и растительного орнамента. Исследователи увидели в этих резных украшениях некое сходство с финно-угорскими и балтийскими орнаментами.
На одном из краев гуслей проделано отверстие, через которое продета веревочка, служившая для вешания инструмента на гвоздь.
При игре гусли ставились на ребро, длинным краем упираясь в колени музыканту. Крыло оказывалось слева, а головка по правую руку. Корпус инструмента плашмя прижимался к животу исполнителя. Ладов, естественно, не было. Играющий ставил пальцы одной руки между струн, зажимая их попеременно то сверху, то снизу, а другой рукой перебирал, ударял или раскачивал струны, извлекая из них ритмичные, монотонные, но все же чарующие звуки.
Старик Трофим Ананьев поведал исследователям, что забросил игру на гуслях, когда деревенская молодежь стала непочтительно поднимать на смех его архаичный инструмент и репертуар. В то время уже вовсю заливались гармоники, заглушая своими бодрыми голосами все, что степенно и размеренно звучало до них. Поэтому деревенский музыкант не смог показать исследователям большого разнообразия приемов своей игры: он мог только бренчать на двух аккордах и вводить подголосок, трогая нижние струны. К тому же Трофим Ананьев был гусляром-любителем, игравшим только дома для себя и своей семьи. Судя по всему, он не стремился разнообразить свою игру какими-либо виртуозными приемами. Для домашнего музицирования его навыков было достаточно. Но он имел настолько восприимчивую к музыкальным звукам натуру, что был способен растрогать самого себя до слез своей достаточно монотонной и однообразной игрой. Гусли служили ему для излияния грусти. Исследователи зафиксировали факт, что Трофим никогда не играл под песни и не исполнял плясовой музыки. Он больше тяготел к исполнению «дьякских» или духовных стихов, но, по старости своей, порадовать исследователей образцами этого жанра не смог.
Современные мастера занимаются реконструкцией старинных инструментов для использования их в исполнительской сценической практике. Благодаря их усилиям, гусли Трофима Ананьева, наряду с другими образцами, тоже получили возможность прожить еще одну жизнь, полную звуков и дум. Эта музыка должна быть вечной!
В настоящее время подлинный инструмент Трофима Ананьева бережно хранится в коллекции Музея музыки в Шереметьевском дворце. Время от времени он звучит в надежных руках современных музыкантов, владеющих секретом этой машины времени.
Автор: Мария Зинина
Фото: Гусли Трофима Ананьева, реставрация, из свободных интернет источников
